«ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ кампания, – писал Ленин в 1912 году, подводя итоги выборов в четвертую Государственную думу, – потому представляет выдающийся интерес для всякого сознательного политического деятеля, что она дает объективный материал по вопросу о взглядах, настроениях, а следовательно, и интересах различных классов общества. Выборы в представительное учреждение можно сравнить в этом отношении с переписью населения: выборы дают политическую статистику. Разумеется, эта статистика бывает хорошая (при всеобщем и прочем избирательном праве), бывает и дурная (выборы в наш, извините за выражение, парламент); разумеется, эту статистику, как и всякую другую, надо научиться критиковать и с критикой использовать. Но за всеми этими оговорками остается несомненным, что выборы дают материал объективный. Проверка субъективных пожеланий, настроений, взглядов с учетом голосования масс населения, принадлежащих к разным классам, всегда должна быть ценна для политика в сколько-нибудь серьезном значении этого слова. Борьба партий на деле, перед избирателем, с подсчетом итогов – всегда дает материал, проверяющий наше понимание того, каково соотношение общественных сил в стране, каково значение тех или иных «лозунгов».
Хочу подчеркнуть, что Ленин считал, что даже фальсифицированные выборы дают объективный материал для политического анализа, ибо фальсификации тоже отражают реальное соотношение политических сил. Поэтому «для всякого сознательного политического деятеля» недопустимо уклоняться от анализа, заменяя его горькими жалобами на нечестность выборов. Довольно странно слышать сегодня из уст оппозиционных лидеров, что не оправдались их надежды на то, что выборы должны были пройти открыто, с широкой дискуссией, реальными дебатами, сопоставлением программ и способов решения проблем, и это, мол, оттолкнуло три четверти избирателей от участия в голосовании.
Товарищи дорогие, о каких таких «надеждах» и «трагедиях» вы толкуете? Разве в классовых антагонистических обществах бывает иначе? Вспомните хотя бы слова Энгельса о том, что всеобщее избирательное право – никакая не панацея от общественных бед, а не более чем показатель зрелости рабочего класса, что дать больше оно не может и никогда не даст в теперешнем государстве. Так что наивно надеяться, что власть сама решится наконец отказаться от своей диктатуры и устроить честные выборы. Власть надо не увещевать и упрашивать, а принудить к честным выборам. А единственным пока примером такого принуждения являются выборы московского мэра. Не власть здесь решилась, а «болотные» протесты и угроза их повторения сделали свое дело.
СТАТИСТИКА предполагает обилие цифр. Поэтому просьба к читателям вооружиться терпением, потому что без количественного анализа нельзя перейти к анализу политическому. В этом плане официальные итоги московских выборов 8 сентября заслуживают особого внимания, ибо их следует признать более близкими к действительному волеизъявлению избирателей, чем предыдущие. Так, Альянс независимых наблюдателей (АНН), представители которого получили сразу после голосования копии протоколов 2069 участковых избирательных комиссий (УИК) из 3597, не обнаружили в них расхождений с официально опубликованными результатами.
Но вот какая любопытная выходит штука. На двух тысячах участках, охваченных наблюдением и контролем, общий результат Сергея Собянина составил 49,51% голосов, то есть получился второй тур. На остальных же полутора тысячах участках, наблюдением и контролем не охваченных, у Собянина вышло 53,88%. Сложение обеих групп дало в итоге Собянину 51,37% голосов.
Это заставляет подозревать, что в бесконтрольной группе производились фальсификации в пользу Собянина. Однако здесь есть одно «но». Дело в том, что обычно фальсификации делаются путем вброса голосов и ведут тем самым к повышению цифр явки. А в данном случае все наоборот – в группе УИК, где был контроль, явка составила 33,47%, а в группе, где контроля не было, – 30,09%. В целом же получилась явка 32,03%. Можно предположить, что в протоколах, копии которых не попали в руки АНН, часть поданных за оппозицию голосов была перераспределена в пределах исходной явки в пользу Собянина. Если это так, то операция проведена поистине ювелирная. И всё же это не решает проблему меньшей явки на бесконтрольных участках и большей – на контролируемых. Поскольку накрутки в пользу оппозиции практически невероятны, следует поискать иное объяснение данному явлению.
Оно состоит в том, что существует прямая связь плотности контроля и интенсивности предвыборной агитации – на территориях, где работало больше наблюдателей, очевидно, оппозиция вела более активную предвыборную агитацию. На территориях же, не охваченных наблюдением, агитация, скорее всего, была вялой или ее вообще не было. Соответственно, активность оппозиционного электората оказалась выше в зонах активной агитации, где и наблюдателей было больше. В этом можно убедиться, взглянув на карту (http://kireev.livejournal.com/959762.html) плотности контроля и наблюдения по районам Москвы (см. диаграмму 1). И действительно, более светло окрашенные районы в массе своей обеспечили бо¢льшую поддержку Собянину, и наоборот. В этом отношении особенно выделяются менее благополучные и депрессивные юго-восточные районы города, традиционно более активно поддерживающие любую действующую власть.
В районах с явкой ниже средней результат Собянина – 53,25%, а в районах с явкой выше средней – 49,3%. Действует строгая закономерность: по мере роста явки результат растет преимущественно у соперников Собянина. При этом дополнительные голоса сверх уровня явки в 11% делятся в пропорции: одна десятая достается Собянину и девять десятых – соперникам (см. диаграмму 2). В соседней Московской области по-прежнему наблюдается характерная для господства административного ресурса картина: все голоса сверх уровня явки в 13% достались кандидату от партии власти Андрею Воробьёву (диаграмма 3).
В Московской области абсолютные суммарные результаты оппонентов практически не зависят от уровня явки и вытянуты в горизонтальную струнку и только результат Воробьёва неудержимо устремлен вверх. Это явное свидетельство искусственной накрутки голосов. В Москве же около горизонтали с довольно большим разбросом колеблется результат Собянина, а вверх стремится результат оппонентов, опережая собянинский результат после уровня явки в 33%. Согласитесь, картины принципиально различные. Последний раз картина, подобная московской, наблюдалась в середине 90-х годов, когда на федеральных выборах вместе с ростом явки рос и результат КПРФ.
ПОВТОРЮ еще раз, что явка была отнюдь не «аномально низкой», а, наоборот, вполне типичной для выборов регионального уровня. Говорить о каком-то массовом бойкоте и голосовании ногами в данном случае неправомерно. Региональные выборы обычно сильно уступают в глазах избирателей по своему значению выборам президента или Госдумы. Вот здесь-то и обнаружилось противоречие. Если всем политикам, политологам, социологам было изначально ясно, что московские выборы имеют крупное общефедеральное значение и окажут существенное влияние на политическую обстановку в стране в целом, то это было далеко не ясно большинству избирателей. Отсюда и политологический шок после оглашения результатов. А причина в том, что политики не смогли донести до большинства идею федерального значения этих выборов. Точнее говоря, она была донесена до разных целевых электоральных групп в разной степени. Соответственно и мобилизованы эти группы были по-разному.
Для оценки степени (коэффициента) мобилизации сравним в таблице московские результаты различных политических направлений на президентских выборах 2012 года и нынешних выборах (результаты приведены в процентах от общего числа избирателей).
Наибольшей степени мобилизации своего потенциального электората добились либералы (73,1+9,2 =82,3%). Далее следует партия власти. Впрочем, в этом случае остается вопрос: что именно здесь снизилось – активность провластного электората или величина накрутки голосов посредством каруселей, вбросов и приписок? Я полагаю, что поскольку фальсификаций было на этот раз меньше, степень мобилизации «живого» электората у партии власти не так уж и сильно отстает от либеральной.
О мобилизационных же успехах коммунистов и прочих даже говорить как-то неудобно. Снижение уровня поддержки в три-четыре раза говорит о полной политической беспечности. Обижаться тут нечего – факты, особенно количественные, как говорится, упрямая вещь. И отдел ЦК КПРФ по информационно-аналитической работе и проведению выборных кампаний нашел этому факту объяснение: «полная отпускная демобилизация избирательного корпуса», «огородно-дачно-отпускной формат единого дня голосования – это профанация выборного процесса, еще один шаг по отчуждению граждан от избирательной кампании».
Очень хорошо. Однако это никак не объясняет, почему демобилизация коммунистического корпуса оказалась значительно более разорительной для партии, чем для основных конкурирующих с ней политических сил. Причем подобное «разорение» характерно не только для столицы, но и для провинции. Например, в Московской области на губернаторских выборах коэффициент мобилизации оказался равным 16,9%, то есть пятеро из шести избирателей, голосовавших за КПРФ на выборах президента, остались сидеть дома. За Подмосковьем следуют Хакасия (23,9%), Владимирская область (24,8%), Хабаровский край (29,3%), Магаданская область (36,6%), Забайкальский край (42,1%). Да, конечно, везде были накрутки в пользу кандидатов власти, но базовый электорат коммунистов, он-то куда и почему рассосался?
Если уж утверждать, что низкая явка есть следствие отчуждения и бойкота, то следует выяснить, кто главные бойкотисты, внесшие основной вклад в снижение явки. Отвечая на этот вопрос честно, придется признать, что избиратели бойкотировали в первую очередь те партии, за которые они голосовали на предыдущих выборах. Тогда выяснится, что половина снижения обеспечена теми, кто раньше голосовал за КПРФ и прочих. И посему винить в снижении нужно не только власть, но и самих себя.
Ну а теперь давайте немного посчитаем и пофантазируем. Если бы коммунисты смогли мобилизовать свой электорат хотя бы так же, как либералы (процентов на 80), у них было бы тогда не 3,4, а 8,9%. Соответственно, явка составила бы 37,5%, и результаты были бы такими:
Собянин – 44%
Мельников – 23,7%
Навальный – 23,2%.
То есть был бы обеспечен второй тур с выходом в него кандидата от КПРФ. А при стопроцентной мобилизации коммунистического электората (11,1%) явка составила бы 39,7%, и первая тройка выглядела еще более угрожающе для партии власти:
Собянин – 41,6%
Мельников – 28%
Навальный – 21,9%.
Когда Мельников неоднократно заявлял, что уверен в своем выходе во второй тур и конечной победе, он, очевидно, надеялся именно на мобилизацию порядка 80–100% потенциальных сторонников. Здесь Ивана Ивановича подвели партийные социологи, уверявшие, что так оно и будет. О качестве и достоверности их информационно-аналитических наблюдений свидетельствует хотя бы публичное, на пресс-конференции, утверждение ответственного за выборные кампании секретаря ЦК КПРФ Сергея Обухова о том, что «Г.А. Зюганов по абсолютному количеству голосов на прошлых президентских выборах по столице набрал больше, чем в ходе этой кампании получил Собянин». Для справки: 8 сентября Собянин получил 1 193 178 голосов; а у Зюганова 4 марта прошлого года было в Москве 814 573 голоса. Без комментариев…
Однако в самом по себе расчете на высокую степень мобилизации ничего особо фантастичного не было. Другой вопрос, что было сделано для такой мобилизации. Судите по результату.
К чему все эти запоздалые вычисления, спросит читатель, ведь поезд-то уже ушел! Однако даже если поезд ушел – это не освобождает политиков от обязанности анализировать картину поражения, выяснять, чего не хватило для победы и почему. Почитайте, к примеру, статью Ленина «Итоги выборов в Петербурге», посвященную столичному голосованию на выборах во вторую Госдуму (февраль 1907 г.). В ней вы найдете скрупулезнейший количественный анализ расклада политических сил, с таблицами и расчетами возможных вариантов с точностью до одного голоса. Из этих расчетов следовало, что левому блоку социал-демократов и трудовиков не хватило для победы в Петербурге 1573 голоса при общей численности проголосовавших 67 384, то есть всего лишь 2,33%, или 5,2% на решающих общий исход участках.
«Достаточно было оторвать 1573 голоса от кадетов, – писал Ленин, – и левый блок победил бы, завоевал бы весь Петербург! Едва ли кто решится сказать, что отрывание 1573 голосов по пяти участкам было бы не под силу с.-д., если бы они работали дружно, – если бы торговавшиеся с кадетами оппортунисты не оттянули заключения левого блока на очень долгое время, – если бы отколовшаяся часть меньшевиков не сыграла роль штрейкбрехеров по отношению к левому блоку».
ИТАК, чтобы мобилизовать своих сторонников и обеспечить их явку на уровне предыдущих федеральных кампаний, необходимо было придать региональным выборам общефедеральное, то есть политическое значение. Степень мобилизации прямо зависит от степени политизации.
Это отлично понимает власть. Потому Путин и сказал, что губернаторами следует избирать не политиков, а хозяйственников. На инаугурации Собянина он еще раз повторил, что Собянин «не Робеспьер» и «не создан для крупных политических кампаний» (кстати, перечеркнув тем самым возможные политические амбиции столичного градоначальника). С точки зрения правящего класса, президент совершенно прав, сознательно делая ставку на политическую бесцветность. В конечном счете, только сильно политизированные избиратели ориентировались на политический цвет кандидата. Красные – на красного, белые – на белого, синие – на синего и т.д. Причем политизированные избиратели, независимо от ориентации, голосуют в своем большинстве за оппозицию.
Но политизирована лишь меньшая часть электората, а оппозиционные кандидаты почти ничего не делают для того, чтобы политизировать аполитичных, которые, выбирая между крепкими хозяйственниками, всегда голосуют за действующее начальство. Пусть даже оппозиционер предложит способ вывоза мусора втрое более эффективный и дешевый, чем действующий глава управы, избиратель всё равно предпочтет привычного начальника, организовавшего вывоз мусора пусть и не столь эффективно, но зато уже наворовавшегося. Примеров хоть пруд пруди.
Поэтому безнадежно проигрывают претенденты, провозглашающие чисто хозяйственный подход. Во время знаменитой дискуссии о профсоюзах Ленин говорил: Троцкий и Бухарин «упрекают меня в том, что я подхожу «политически», а они подходят «хозяйственно»... Теоретическая неверность вопиющая. Политика есть концентрированное выражение экономики – повторил я в своей речи, ибо раньше уже слышал этот ни с чем не сообразный, в устах марксиста совсем недопустимый, упрек за мой «политический» подход. Политика не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать иначе – значит забывать азбуку марксизма».
Отсюда вытекала задача любого оппозиционного кандидата в Москве: сделать всё возможное и невозможное для политизации избирателей, доказать федеральное значение выборов в столице. И оказалось, что «азбуку марксизма» не забыли как раз либералы. Можно как угодно относиться к Навальному и его команде, но и те, кто голосовал за него, и те, кто голосовал против него, были согласны в том, что столичные выборы имеют общефедеральное значение. Они отлично понимали, что их выбор никакой не «хозяйственный», а сугубо политический, влияющий не на ЖКХ, а на судьбу страны в целом.
Вот два типичных высказывания, взятых из блогосферы, точка зрения противника (орфография оригинала сохранена): «Навальный – шлюха американская. Не дай бог, доберется до власти, введет ювинальную юстицию, узаконит пидерастию, и будет вам праздник». Точка зрения сторонника: «Если Навальный покажет высокий результат, режиму придется отказаться от идеи полицейского государства и впредь проводить более гибкую политику. Прекратятся репрессии и начнется постепенный переход к политической конкуренции. Будут освобождены политзаключенные. И наконец, Россия обойдется без революции». Как видим, ни о каких специфически московских проблемах здесь и речи нет, а речь идет о судьбах России. И совершенно неважно, как этого Навальный добился – с помощью власти или вопреки ей. Главное, что добился.
Программы же остальных кандидатов практически ничем не отличались друг от друга. Всюду констатировался одинаковый набор проблем – дороги, пробки, ЖКХ, экология, мигранты – и предлагался набор не отличимых друг от друга решений. А по итогам провальной кампании дежурно отчитывались: «Тщательно подготовились к выборам и вели полноценную кампанию, предложили программу, выдвинули достойных кандидатов, развернули широкую информационную сеть, выпустили миллионными тиражами наши материалы, проводили встречи на улицах, в местах массового скопления людей...»
Да, всё было как всегда. Но вопрос не о миллионных тиражах материалов, а о том, что в них писать, о чем говорить на встречах. В начале избирательной кампании («Советская Россия», 9.07.13) я уже цитировал слова одного гражданского активиста: «Если ваш кандидат в мэры или Мосгордуму заговорит о лавочках, таджиках, слиянии школ и расширении дорожной сети, решительно сбрасывайте его с лестницы». Собственно говоря, так оно и произошло.
Поэтому позволю себе не согласиться с уважаемым В.Р. Захарьиным, что причина слабого выступления КПРФ в Москве заключается в том, что агитаторы недостаточно шли «в перенаселенные спальные районы», плохо убеждали «изможденное население, что с проблемой пробок и мигрантов может справиться только команда профессионалов, вооруженная научным знанием, а популистские и временные меры никакого эффекта не принесут». «Изможденному населению» научное знание до лампочки, а то, что В.Р. Захарьин называет популизмом, это и есть политика.
НО ПОЛИТИЧЕСКОЕ содержание в большинстве предвыборных программ как раз и отсутствовало. Поэтому кандидатские дебаты напомнили мне дебаты шестого Рейнского ландтага по поводу закона о краже леса, о которых писал молодой Маркс в 1842 году: «Лес остается лесом в Сибири, как и во Франции, лесовладелец остается лесовладельцем на Камчатке, как и в Рейнской провинции. Если, следовательно, лес и лесовладелец, как таковые, станут издавать законы, то эти законы будут отличаться друг от друга только местом, где они изданы, и языком, на котором они написаны. Такой низменный материализм, такой грех против священного духа народов и человечества есть непосредственный результат той теории, что при обсуждении закона о лесе надо-де думать только о дереве и лесе и что вообще каждую отдельную материальную задачу следует решать не политически, т.е. решать вне связи со всем государственным разумом и с государственной нравственностью».
14 сентября в нашей газете опубликована сравнительная таблица голосования за КПРФ в девяти подмосковных наукоградах в 2011 и 2013 годах. Средний показатель снизился с 32 до 15%. Но еще более удручающе выглядят абсолютные цифры. В 2011 году за КПРФ проголосовало 67 344 человека, а в 2013-м только 15 451. Снижение почти в пять раз, коэффициент мобилизации – 22,9%. И это на фоне уничтожающей российскую науку «реформы»! Что же это получается? Научное сообщество кипит, Академия наук созывает внеочередные общие собрания, протестует, а наукограды преспокойно голосуют за выдвиженца «Единой России». Почему? Да потому, что никакой связи между уничтожением РАН и Воробьёвым они не замечают. А надо бы заметить. До своего назначения на область Воробьёв возглавлял ЦИК «Единой России», был зампредом Госдумы и руководил фракцией «ЕР», единодушно голосовавшей за «реформу» РАН. Ученым всё это неизвестно или безразлично?
На форуме газеты пользователь Iskanderto91 объясняет этот феномен тем, что «умные люди отличают выборы власти от выборов завхоза». Что ж, возможно, так оно и было на самом деле. Но вытекающая отсюда заведомая предсказуемость исхода подавляющего большинства региональных и муниципальных избирательных кампаний – это и есть «непосредственный результат той теории», что при обсуждении проблем дорог, пробок, ЖКХ, экологии, канализации и, наконец, модной темы мигрантов, нужно думать только о дорогах, пробках, канализации, зеленых насаждениях и мигрантах. То есть решать их не политически, а крепкой хозяйственностью. В моде гордый тезис: я не политик, не «Робеспьер», а хозяйственник. Отсюда уже совсем недалеко до сакраментального самооправдания на судах над военными преступниками: «я солдат и в политике не разбираюсь».
С оценками Маркса прямо перекликаются аналогичные оценки Ленина. Анализируя деятельность организаций крупного российского капитала, он писал в 1912 году: «Узостью отличаются вопросы, поднимаемые купцами, ибо они касаются только купцов. До общеполитических вопросов капиталисты не поднимаются. “Допущение представителей промышленности и торговли” в те или иные местные или центральные учреждения – вот предел “смелости” их ходатайств. О том, как вообще должны быть организованы эти учреждения, они не умеют думать. Они берут сложившиеся по чужой указке учреждения и в них клянчат местечка. Они становятся рабски на государственную почву, не их классом созданную, и на этой почве “ходатайствуют” об интересах своего сословия, своей группы, своего слоя, не поднимаясь даже и тут до широкого понимания интересов всего класса».
Вспомним в этой связи времена крупных избирательных успехов народно-патриотической оппозиции в регионах – «красный», или «патриотический», пояс 90-х годов. Три десятка «красных» губернаторов позиционировали себя как крепкие хозяйственники и пытались решать вопросы неполитически, вне связи с государственным разумом и с государственной нравственностью. То есть рабски встали на государственную почву, не их классом созданную, и на этой почве «ходатайствовали» об интересах избравшего их трудящегося населения. Итог известен. Одни – честные и принципиальные – не сумели добиться ничего существенного и ушли по истечении срока полномочий на политическую пенсию, не оставив после себя преемников, как это произошло во Владимирской области. Другие прямо перешли на сторону правящего режима.
И, боюсь, так будет и впредь продолжаться, пока на смену «хозяйственникам» не придут «Робеспьеры», помнящие заветы Маркса и Ленина.
