Разговоры об угасании общегражданского политического протеста стали уже общим местом современной публицистики. Вот и нынешний митинг 6 мая на Болотной площади в поддержку узников 6 мая прошлого года прошел ни шатко ни валко. Народу собралось немало (оценка ГУВД – 8 тысяч участников, оценка независимых наблюдателей – 27,5 тысяч, оценка организаторов – 50 тысяч), но вряд ли он впечатлил власть. Поэтому грядущие судебные процессы по «болотным» делам сулят жесткие приговоры – от «двушечек», до «десяточек».
В этой связи много говорится о том, что массовость протестных акций можно повысить путем дополнения политических лозунгов лозунгами социально-экономическими. Видные левые публицисты утверждают, что массовое недовольство не только не сходит на нет, но, наоборот, нарастает, будучи по своему содержанию далеким от идеологии Болотной площади. В отличие от «болотной» идеологии, требования, стихийно звучащие в низах общества, связаны с конкретными проблемами: с местными несправедливостями, с вопросами образования, здравоохранения, социальной защиты.
Делается прогноз, что при всей ограниченности лозунгов эти выступления могут оказаться куда более радикальными по своим последствиям, чем столичные шествия и митинги. И вывод: «Именно там, за пределами Московской кольцевой дороги, накапливается энергия протеста, способная превратиться в сокрушительную стихию».
А пока за пределами МКАД протестная энергия еще только копится. В доказательство сказанного приводятся ссылки на социологические опросы, свидетельствующие, что политикой озабочено небольшое меньшинство, а вот социальными проблемами озабочено во много раз больше. Надо, мол, только суметь пробудить это социально озабоченное большинство.
Присмотримся и мы к этим социологическим результатам и попробуем сравнить «идеальные» устремления граждан с их реальным поведением в современной политической и социально-экономической ситуации. Три месяца назад фонд «Общественное мнение» запустил новый, дифференцированный опрос, призванный выявлять не только общий уровень протестных настроений, но и их структуру. Респондентам предлагается ответить на два вопроса.
Первый: «Как Вам кажется, пройдут ли в вашем городе (поселке, районе) в ближайшие месяц-два массовые митинги, демонстрации, другие акции протеста? И если пройдут, то с чем, с какими проблемами они, скорее всего, будут связаны?» Второй: «Если бы в вашем городе (поселке, районе) в ближайшие месяц-два состоялись митинги, демонстрации, другие акции протеста, связанные с перечисленными проблемами, то Вы бы приняли или не приняли в них участие? И если приняли бы участие, то в связи с какими проблемами?»
Опрашиваемых просили указать не более чем пять из предложенных вариантов ответа (причины возможного участия в акциях протеста). Выбирать предлагалось из следующих вариантов: 1. Высокие тарифы на услуги ЖКХ, недостатки в работе жилищно-коммунального хозяйства. 2. Низкие доходы: зарплаты, пенсии и т.д. 3. Высокие цены на товары, услуги. 4.Безработица, невозможность найти хорошую работу. 5. Состояние дорог, пробки. 6. Положение дел в сфере здравоохранения. 7. Коррупция в органах власти, в государственных учреждениях, в правоохранительных органах. 8. Положение дел в сфере образования. 9.Проблемы, связанные с приезжими, мигрантами. 10. Экологические проблемы. 11. Нарушения прав и свобод граждан, ограничения демократических норм и принципов. 12. Градостроительные проблемы (споры по поводу сноса или строительства тех или иных объектов, реконструкции или сохранения исторического облика города, села, поселка). 13. Плохая работа общественного транспорта.
За три месяца получились следующие средние результаты.
На первый вопрос 57,4% опрошенных ответили, что никаких протестов не предвидится, а 16,3% затруднились с ответом. То есть оставшиеся 26,3% респондентов допускают возможность тех или иных протестных акций там, где они живут.
На второй вопрос 54,6% ответили, что не стали бы участвовать ни в каких протестах, и 2,9% затруднились с ответом. То есть остальные 42,5% респондентов не исключают своего личного участия в акциях протеста.
Прежде всего обращает на себя внимание равенство числа тех, кто уверен, что протестов не будет, и тех, кто не собирается в них участвовать. В основном это одни и те же люди. Свою позицию они распространяют на всё общество, и дело с концом.
Несколько сложнее обстоит дело с теми, кто в принципе не исключает возможности своего личного участия в протестах. Здесь особенность в том, что уровень протестных настроений общества они оценивают значительно ниже своих собственных настроений. Позиция по крайней мере 16% опрошенных сводится к тому, что они бы лично вышли протестовать, да только ничего не будет, поскольку другие не выйдут. Скорее всего, эти граждане просто загодя ищут оправдание собственной пассивности. Данный разрыв наблюдается по всем вышеперечисленным протестным поводам. Рассмотрим диаграмму.
Картина красноречивая. Из нее, например, следует, что граждане в семь раз больше озабочены проблемами ЖКХ, нежели проблемами демократии, прав и свобод. Загвоздка только в том, что эта картина, рисующая субъективное самоощущение общества, разительно отличается от того, что происходит в объективной реальности.
На деле же наибольшей численностью, частотой и активностью отличаются как раз протестные акции по проблемам, находящимся в хвосте списка. И в опросах ФОМа наиболее честны, достоверны и ближе к реальности ответы именно по проблемам демократии, прав и свобод, экологии, застройки и мигрантов. А те 15–30%, якобы готовых протестовать по проблемам ЖКХ, зарплат и пенсий, роста цен и безработицы, – это, уж вы меня извините, мираж, протестная обломовщина. А социологические опросы полезны уже тем, что свидетельствуют: большинство граждан больно обломовщиной, на которой и держится вот уже два десятилетия правящий режим.
Иллюстрирую сказанное конкретными примерами. В сентябре прошлого года в Москве прошли друг за другом две протестные акции. 15-го числа – «Марш миллионов». Минимальная оценка числа его участников – 14 тысяч (ГУВД Москвы), а максимальная – от 20 до 150 тысяч (организаторы). 22-го числа – митинг в рамках Всероссийской акции протеста против повышения тарифов ЖКХ. Минимальная оценка численности – 500 человек (ИТАР–ТАСС), максимальная – 3 тысячи (организаторы). Если взять минимальную оценку акции 15 сентября (14тыс.) и максимальную оценку акции 22 сентября (3 тыс.), то даже в таком «щадящем режиме» получилось соотношение обратно пропорциональное ответам на опросы ФОМа. Виртуально выйти «на ЖКХ» обещают в семь раз больше, чем «на демократию», а реально выходят в пять раз меньше.
По данным КПРФ, в целом по стране в сентябрьской Всероссийской акции протеста участвовало 82 тысячи человек, а проведенная в декабре Всероссийская акция в защиту образования собрала 54 тысячи участников. На аналогичном уровне прошла и повторная Всероссийская акция по проблемам ЖКХ в марте этого года. Так, в Москве численность шествия и митинга 23 марта ГУВД оценило в тысячу человек, а организаторы ограничились оценкой акции как «многотысячной».
Немного раньше этой акции, 2 марта, прошел марш «За социальные права москвичей», численность которого ГУВД оценило также в тысячу, а независимые наблюдатели – в 2,2 тысячи человек. Ясно, что никаких 15–30% здесь, как говорится, и рядом не лежало. В то же время сугубо политический «Марш против подлецов» 13 января собрал, по оценке ГУВД, 7 тысяч, по оценке организаторов – 30–50 тысяч и по оценке независимых наблюдателей – 24,5 тысячи участников.
Такой кричащий разрыв между виртуальностью и реальностью нуждается в объяснении. С психологической точки зрения можно предположить, что в скованном страхом обществе даже виртуально «готовые к протесту» респонденты опасливо предпочитают указывать наиболее нейтральные и политически безобидные, так сказать «ненаказуемые», поводы для протеста. Но даже на такие протестные акции они не спешат. Не получается объяснить такую пассивность и слабой информированностью населения о предстоящих акциях. Проводимые КПРФ всероссийские акции протеста готовятся основательно – по всей стране распространяются десятки и сотни тысяч листовок-приглашений, спецвыпусков газет, работают агитаторы и т.д. Но результат этих усилий очень скромен.
Остается предположить, что людей жареный петух еще по-настоящему не клюнул, и уповать на те времена, когда это действительно случится и люди наконец проснутся. Однако практика показывает: чем тяжелее материальное положение человека, тем более он склонен к борьбе за выживание в одиночку, тем менее способен на коллективный протест. Поэтому даже положительные его ответы на вопросы социологов об участии в протесте являются на поверку не декларацией реальных намерений, а скорее жалобой или виртуальным протестом под одеялом. Сказал, что пойдет на митинг, вот вроде бы и полегчало…
Мне кажется, что дело здесь в нашей исконно-посконной обломовщине. Вспомним, как писал о ней изобретатель этого слова Добролюбов. «Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, – я невольно чувствую, что я перенесен в старую Обломовку... Остановите этих людей в их шумном разглагольствии и скажите: „Вы говорите, что нехорошо то и то; что же нужно делать?“ Они не знают... Предложите им самое простое средство – они скажут: „Да как же это так вдруг?“ Непременно скажут, потому что Обломовы иначе отвечать не могут». Нельзя сказать, что обломовщина не видит в жизни никаких проблем. Видит и даже переживает по их поводу. Но она уповает на то, что проблемы сами собой как-нибудь утрясутся и рассосутся. Или явится «бог-царь-герой», который их разрешит.
Такова ситуация, в которой левой оппозиции приходится заново формировать свою стратегию. Именно заново, ибо прежние апелляции к зарплатам, пенсиям, пособиям, ценам, коммунальным тарифам ни к чему особо существенному так и не привели. И дело нисколько не продвинется вперед даже в том случае, если обломовы разочаруются во власти и узрят «бога-царя-героя» не в ней, а в оппозиции. Просто тогда о готовности к протесту будут заявлять не 40, а 80 процентов. Но только заявлять, а не действовать.
Так возможно ли разбудить всероссийского Обломова, оторвать его от належанного патерналистского дивана? Или будить не стоит, а просто скинуть его со счетов и ориентироваться на явное, но более активное «пассионарное» и политизированное меньшинство? Я лично полагаю: если что и может расшевелить Обломова, то только хорошая политическая передряга. Пусть она даже сперва его напугает, не беда. Главное – расшевелить, вынудить хоть к какой-нибудь реальной активности, сделать хоть чуть восприимчивей к политическим аргументам. А дальше всё будет зависеть от принципиальности и непримиримости левой оппозиции, от того, насколько успешно она будет конкурировать с либералами на политическом поле и сумеет лишить политический протест его нынешнего «болотного» оттенка.
