В канун майских праздников двое депутатов Госдумы от КПРФ – академик РАН Борис Кашин и первый секретарь Новосибирского обкома партии Анатолий Локоть, внесли проект постановления об объявлении амнистии всем осужденным и обвиняемым по событиям в районе Болотной площади в Москве 6 мая прошлого года. (В настоящее время по «болотному делу» два человека уже отбывают сроки, еще 28 находятся под следствием, и это число, вероятно, будет расти). В пояснительной записке авторы указали, что проект вносится «с целью смягчить противоречия в российском обществе, укрепить гражданский мир и согласие и в связи с двадцатилетием принятия Конституции Российской Федерации».
Некоторые отклики на эту инициативу уже поступили. Так, 39 членов (из 61) Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ обратились к Госдуме с просьбой поддержать проект Кашина и Локотя. Они заявили также, что будут просить президента Путина политически поддержать идею данной амнистии. Среди тех членов Совета, кто обращение не подписал, два депутата Госдумы от «Единой России» – Пушков и Терентьев, председатель синодального информационного отдела РПЦ Легойда, а также несколько профессоров государственных вузов и лиц, связанных с Центризбиркомом и ВЦИОМом. В общем, понятно: в администрации президента либо уже принято отрицательное решение, либо там еще думают. О чем же думают?
Для иллюстрации возможных размышлений власти вспомним аналогичную историю двадцатилетней давности. 23 февраля 1994 года Государственная дума объявила амнистию всем находившимся под следствием или содержавшимся под стражей в связи с событиями 19–21 августа 1991 года (ГКЧП), 1 мая 1993 года (столкновения демонстрантов с ОМОНом в Москве) и 21 сентября–4 октября 1993 года (оборона Дома Советов и штурм «Останкина»). Как непосредственный участник тех событий свидетельствую: это была сложнейшая многоходовая политическая сделка, в которой оппозиция ради освобождения своих товарищей пошла на серьезные уступки Ельцину.
Во-первых, была объявлена не только политическая, но и экономическая амнистия, в результате которой были освобождены лица, осужденные за нарушение правил о валютных операциях, хищение государственного или общественного имущества, злоупотребление властью или служебным положением, превышение власти или служебных полномочий, халатность и должностной подлог. В целом амнистия коснулась 23 тысяч человек, среди которых на свободу вышли 36 участников ГКЧП, событий 1 мая 1993 года и обороны Дома Советов.
Во-вторых, Дума приняла так называемый Меморандум о согласии, в котором она заявила о своей полной лояльности и призвала к «консолидации всех властных структур и политических сил» при «координирующей роли президента РФ».
В-третьих, и это главное, была распущена только что созданная парламентская комиссия по расследованию причин и обстоятельств событий сентября–октября 1993 года, против чего резко возражала примерно четверть фракции КПРФ.
Именно эта комиссия стала тем камнем преткновения, из-за которого вопрос пришлось несколько раз переголосовывать. Попытка объявить амнистию и одновременно сохранить комиссию не удалась – резко против выступили центристские фракции, и так называемый малый пакет набрал лишь 209 голосов. И только включение в пакет решения о роспуске комиссии позволило принять амнистию 252 голосами. Общая структура двух этих голосований с интервалом в несколько минут выглядит очень поучительно, раскрывая механику парламентских компромиссов в условиях многопартийности.
Проправительственные партии не имели в первой Думе большинства, и именно поэтому Дума действовала автономно, как действительно независимая ветвь власти. При этом ее политическое настроение в известной мере воспроизводило настроение только что разогнанного и расстрелянного Верховного Совета. Но повторять разгон парламента Ельцину было бы уж совсем неприлично. Пришлось смириться, хотя Коржаков отчаянно сопротивлялся и требовал самого сурового наказания для Хасбулатова, Руцкого, Макашова и других. Вернемся в наши дни. Наличествует ли сегодня почва для торга и сделки?
В Думе у «Единой России» 238 голосов из 450. Так что в этом отношении почвы для парламентских комбинаций не имеется. Проект Б. Кашина – А. Локотя направлен в Комитет по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству, в котором у ЕР также большинство. А его председатель Павел Крашенинников уже заявил, что «инициатива, безусловно, будет рассмотрена, но уже ясно, что вопросов здесь больше, чем ответов, и с юридической точки зрения, и с точки зрения практики применения». Впрочем, не Крашенинникову это решать. Такие вопросы решают в значительно более высоких кабинетах, взвешивая соотношение сил.
19 лет назад Дума пожертвовала ради принятия амнистии своим главным политическим ресурсом, отказавшись от парламентского расследования. А чем может пожертвовать сегодня несистемная уличная оппозиция, на какие уступки пойти? Ведь за исключением двух-трех депутатов она даже не представлена в парламенте. Разумеется, Путину доставило бы удовольствие, если бы оппозиция приняла свой аналогичный Меморандум о согласии, публично признав «консолидирующую роль» президента. Но это маловероятно. Если уж дело дойдет до такого, то вероятнее тайный сговор и окончательный «слив» протеста его «болотными» вождями, в чем их давно уже обвиняет Эдуард Лимонов.
С другой стороны, пойти на амнистию означало бы для режима косвенное признание оппозиции серьезной политической силой, с которой приходится договариваться по принципу «уступка за уступку». А никаких уступок во внутренней политике Путин делать не привык. Ко всему прочему, уже «освоены» немалые пропагандистские бюджеты, чему очередным свидетельством стала показанная 14 мая по каналу «Россия-1» передача Мамонтова «Болото», в финале которой Мамонтов кричал, что оппозиция готовит России «кровавую баню». Одновременно по многим городам прокатилась новая волна обысков и допросов. И после этого спустить всю кампанию борьбы с агентами иностранных вражеских резидентов на тормозах? Нет уж...
Нынешняя политика правящего режима напоминает столыпинскую реакцию в миниатюре. Но почему Столыпин твердо проводил политику репрессий? Не из слепой ненависти к революционерам, а потому что репрессии были четко увязаны с новой столыпинской экономической программой переустройства аграрных отношений, с переориентацией власти в поисках своей социальной опоры с общинного крестьянина на кулака-хуторянина, с классовым сдвигом в деревне. Для реализации этой программы Столыпин требовал «20 лет спокойствия» и насаждал это спокойствие репрессиями. Правда, с плачевным для царизма результатом.
А у режима Путина никакой новой экономической программы нет и не предвидится. Новая экономическая программа – это новая классовая конфигурация, на которую опирается власть. Правда, власть явно ищет социальную опору в лице «человека труда». Но никакого классового сдвига в экономических отношениях не намечается. Позиция власти сугубо консервативная и охранительная. И путинские мини-репрессии диктуются не экономическими соображениями, а примитивной мстительностью.
Если исходить из того, что у оппозиции нет ресурса, которым бы она могла пожертвовать ради освобождения «узников 6 мая», то для этого остается одно средство – общественное возмущение, общественная солидарность. Как раз катализатором общественного возмущения и может стать думское голосование по проекту Б. Кашина – А. Локотя. И власть его явно опасается, ей не хочется предстать в роли противника гражданского мира и согласия. Поэтому, думается, проект постараются замариновать в профильном комитете, а затем и в Совете Думы, чтобы оттянуть и перенести голосование на осеннюю сессию.
