30 октября президент Путин провел в Кремле заседание Совета по противодействию коррупции. Вступительное слово он посвятил неотвратимости наказания за коррупцию и необходимости его ужесточения. Медведевская либерализация ответственности, заменившая тюрьму штрафом, признана неэффективной – посадок мало, а штрафы не выплачиваются. Как выразился Путин, «надо проанализировать». Это означает, что следует ожидать уменьшения штрафных приговоров и увеличения посадок.
Что и говорить, тема весьма актуальная. Народу понравится. Однако вот какая наблюдается странность: лет семь-восемь тому назад коррупция находилась отнюдь не в первых рядах проблем, волнующих население России. Теперь же она вышла на «призовые» места в опросах всех социологических служб, но вышла каким-то странным образом.
Возьмем, к примеру, данные ВЦИОМа. В 2006 г. на вопрос «Приходилось ли Вам в течение последнего года давать деньги, подарки людям, от которых зависело решение ваших проблем?» положительно ответили 53% опрошенных. При этом на вопрос о том, какие из проблем страны они считают наиболее важными, коррупцию и бюрократизм назвали только 17%, поставив ее на 14-е место из 26 волнующих их проблем. А в 2013 г. граждане ответили на те же вопросы так: лично сталкивались с коррупцией 20%, но считают ее наиболее важной проблемой 44%
(4-е место). Аналогичные результаты дают и опросы других социологических служб – при уменьшении.
Чем можно объяснить подобные странности? Только воздействием СМИ, взахлеб рассказывающих о кампании борьбы с коррупцией. А СМИ у нас, как известно, зря ничего не предпринимают. Если развертывается крупная информационная кампания, то, значит, за ней стоит крупный «государственный интерес». «Борьба с коррупцией» – вывеска, пропагандистский псевдоним борьбы значительно более серьезной, затрагивающей
коренные жизненные интересы всех классов современного российского общества. Какие же?
С одной стороны, эта кампания есть лишь ряд преданных гласности эпизодов развернувшейся внутри правящего режима клановой борьбы за сферы влияния. Одних коррупционеров убирают от кормушек, а на их место приходят другие. Но, с другой стороны, в антикоррупционной кампании задействованы не только клановые, но и классовые интересы, проявляются классовые противоречия.
О борьбе с коррупцией говорят абсолютно все. И власть. И левая оппозиция – КПРФ, например, ведет сбор подписей за ратификацию 20-й статьи Конвенции ООН по борьбе с коррупцией, предусматривающую уголовную ответственность чиновников за умышленное незаконное обогащение. И либералы (проект Навального «Роспил» и др.). В общем, полный, на первый взгляд, консенсус – долгожданная «национальная идея». Однако если присмотреться внимательней, то от консенсуса не останется и следа. Разбираясь в этой проблеме, следует не забывать о характере нашего, извините за выражение, «государства». Оно обеспечивает интересы двух господствующих классов – бюрократии и буржуазии, и эти интересы диаметрально противоположны в сфере «борьбы» с коррупцией.
Дело в том, что коррупция – явление многоликое. Есть так называемая бытовая коррупция, с которой сталкиваются рядовые граждане, отвечающие на вопросы социологов. Ее размер оценивается примерно в 5–6 млрд долларов в год. И есть «деловая», коммерческая коррупция. По словам первого заместителя генпрокурора Александра Буксмана, в коррупционные отношения вовлечены уже не 20% рядовых граждан, а 63% предприятий России. При этом руководители коммерческих организаций считают наиболее коррумпированными органы внутренних дел, судебные, налоговые органы, органы МЧС, а также органы, занимающиеся вопросами предоставления земельных участков и помещений. И годовой объем «деловой» коррупции составляет уже порядка 200–300 млрд долларов.
«Деловая» коррупция, в свою очередь, делится на два вида. Во-первых, подкуп, взятка, инициатором которой является предприниматель, а «жертвой» – чиновник. Назовем ее коррупцией №1. Во-вторых, постоянная дань, вымогательство, инициатором которой является сам чиновник, а жертвой – предприниматель. В стародавние времена это называлось «кормление», а мы назовем коррупцией №2.
Судя по вышеупомянутым опросам, масштабы бытовой коррупции действительно сокращаются. Сокращаются и масштабы подкупа. Генеральная прокуратура констатирует, что всё больше и больше чиновников боятся брать предлагаемые им взятки. Как сообщил Путин, количество преступлений коррупционной направленности, выявленных в этом году, сократилось. Если в первом полугодии 2012 г. их было зарегистрировано 34 тысячи, то в первом полугодии 2013 г. – 29 тысяч.
Поверим Путину и прокурорам на слово. Однако за счет чего сокращается подкуп? Очевидно, за счет увеличения дани.
На экономическом поле, где процветает коррупция №2, действуют три контрагента: капиталист, покупатель его товара и чиновник. Чиновник облагает капиталиста данью. Капиталист включает эту дань в цену своего товара. Покупатель платит и тем и другим. По мере роста дани растут и цены. Ясно, что интересы этих троих совершенно разные и борьбу с коррупцией они должны понимать по-разному. Всякий лозунг имеет объективное социально-экономическое, то есть классовое содержание.
С точки зрения политэкономии деловая коррупция №2 есть «участие» бюрократии в прибылях буржуазии. Причем долю своего участия бюрократия определяет сама путем внеэкономического принуждения. В этом смысле буржуазия есть угнетенный класс. Особенно малый и средний бизнес. Будучи угнетателем наемных работников, буржуазия сама, в свою очередь, является угнетенной со стороны бюрократии. И в качестве угнетателя буржуазии бюрократия может снискать себе симпатии пролетариата: «угнетатель моего угнетателя – мой друг». В этом следует искать причины «народной любви» ко всякого рода тиранам, «железным рукам», бонапартам и бонапартикам. Вот мартовский опрос Левада-центра, проведенный вскоре после принятия Госдумой закона о запрете чиновникам и депутатам иметь зарубежную собственность и счета за рубежом. 49% опрошенных полагают, что Путин ограничивает аппетиты бюрократии, стремящейся использовать в своих интересах достояние России (то есть борется с коррупцией №2), а 34% считают, что он, наоборот, потворствует бюрократии. Всегда ведь хочется верить в лучшее.
Капиталист платит как бы два налога – в казну и в карман чиновникам в виде отката. Суммарный размер откатов колоссален – те самые 300 миллиардов. Путин на заседании оценил размер откатов в 30–50% от суммы контрактов и продаж. Естественный интерес капиталиста – не платить второй налог, а оставить эту сумму себе. Естественный же интерес покупателя – сократить на эту сумму цену товаров и услуг. В устах буржуазии лозунг борьбы с коррупцией есть лозунг «дешевого правительства». И буржуазия это его значение отлично понимает. В устах покупателя это лозунг дешевых товаров, снижения цен. Но сознает ли он связь роста цен с ростом коррупции – это еще вопрос.
О коррупции написаны сотни и тысячи пустых текстов. Но среди кучи благоглупостей встречаются единицы текстов, выделяющихся из общей массы своим деловым, то есть классовым, подходом. Три года назад в Высшей школе экономики прошел научный семинар под характерным названием «Противодействие коррупции: пределы возможного». И докладчик, один из наших крупнейших либеральных специалистов по коррупции Елена Панфилова, эти пределы четко определила и разложила по полочкам. Логический предел коррупции №1 – захват государства бизнесом. Это эпоха «семибанкирщины». Логический предел коррупции №2 – захват бизнеса государством. Это эпоха Путина. Как действовать в таких условиях буржуазии? И здесь Панфилова сформулировала тезис, заслуживающий быть начертанным на скрижалях. Я специально разделяю его на два абзаца:
«Надо в первую голову вернуться от коррупции вымогательства к классической коррупции,
а уже потом низводить ее до того социально приемлемого минимума».
Второй абзац есть просто благое пожелание либерального интеллигента, никого и ни к чему не обязывающее. А вот первый – совсем другое дело. Это четкое выражение классового интереса буржуазии, ее стремления к политическому господству, к «захвату государства».
Таким образом, картина вырисовывается следующая. «Борьба с коррупцией» – это борьба за власть. Есть бюрократия, которая борется с коррупцией №1 и насаждает коррупцию №2, ибо она укрепляет ее экономическое и политическое господство. Есть буржуазия, которая, наоборот, борется с коррупцией №2 и насаждает коррупцию №1, ибо она тоже укрепляет ее экономическое и политическое господство. И есть «покупатель» – народ, пока не особо различающий два лика коррупции, но чей объективный интерес заключается в уничтожении обоих «номеров», то есть фактически в ликвидации власти как бюрократии, так и буржуазии. Как сложится и во что выльется равнодействующая этих трех сил, покажет время. Бюрократия и буржуазия в борьбе между собой с переменным успехом стараются перетянуть на свою сторону трудовой народ. Пока бо¢льших успехов в этом деле добивается бюрократия. Но народу от этого легче не станет. Легче станет только тогда, когда он ясно осознает свой объективный интерес, и не только в области борьбы с коррупцией.
