У пролетариата всех стран складывается свой календарь. В нём самые значимые даты: 1 мая, ставшее Днём международной солидарности трудящихся планеты; 7 ноября — День первой победной революции пролетариата — Великой Октябрьской социалистической революции; 8 (9) мая — День Победы над фашистской Германией — победы пролетарской социалистической идеи над человеконенавистничеством наиболее реакционных сил крупного капитала… В этом перечне дат пролетарского календаря заметное место принадлежит Дню Парижской коммуны. Он многие годы отмечался в Советской стране. Пожалуй, сегодняшнее поколение удивится: какое отношение имеет Парижская коммуна к истории СССР? Самое непосредственное: именно она была прообразом Советской власти, которая по форме унаследовала традиции нашего народа, а по содержанию, по классовой сущности была преемницей Парижской коммуны: Советы, как постоянно подчёркивали В.И. Ленин и И.В. Сталин, были диктатурой пролетариата и потому неразрывно связаны с Парижской коммуной. А «она была, по сути дела, правительством рабочего класса, результатом борьбы производительного класса против класса присваивающего; она была открытой, наконец, формой, при которой могло совершиться экономическое освобождение труда» (К. Маркс).
Диктатура капитала
Её К. Маркс и Ф. Энгельс описали ярко, глубоко и эмоционально. Описали на разных уровнях. Вот диктатура капитала в её повседневной заурядности: «Если фабриканту нужно покрыть подписями петицию в защиту интересов буржуазии, ему достаточно послать её на свою фабрику. Если он захочет провести кого-нибудь в парламент, он посылает голосовать всех своих рабочих, имеющих право голоса, и — хотят они этого или нет — они должны голосовать за буржуа. Если он хочет добиться большинства в публичном собрании, он отпускает своих рабочих на полчаса раньше обычного, приготовив им заранее места возле самой трибуны, где он может хорошо следить за ними». Так писал Энгельс в работе «Положение рабочего класса в Англии». Нам же не надо ехать в Англию, чтобы не сомневаться в точности описания механизма диктатуры капитала. В ней в последние 20 лет мы и в России убеждаемся постоянно.
А вот другая грань той же диктатуры, проявившейся в масштабе другой страны 35 лет спустя. Откроем работу К. Маркса «Гражданская война во Франции».
Ещё до Парижской коммуны, 4 сентября 1870 года, рабочие столицы провозгласили республику, «которую, — отмечает автор, — тотчас же приветствовала вся Франция». Однако городской ратушей завладела «шайка честолюбивых адвокатов» — её государственные структуры возглавил ставленник крупного капитала Тьер, а вооружённые — генерал Трошю. Защищать окружённый неприятелем Париж, указывает Маркс, «можно было, только вооружив его рабочих, образовав из них действительную военную силу, научив их военному искусству на самой войне. Но вооружить Париж — значило вооружить революцию... Вынужденное выбирать между национальным долгом и классовыми интересами, правительство национальной обороны не колебалось ни минуты — оно превратилось в правительство национальной измены… Министр иностранных дел этого правительства «национальной обороны» Жюль Фавр признавался в письме, что они «обороняются не от прусских солдат, а от парижских рабочих».
Прочитав такие сюжеты, обыватель, пожалуй, усмехнётся: «Эка хватили!» А если всё же устыдится своего неверия, то тут же найдёт себе оправдание: «Всё это написано давно. Если и было, то сплыло». Увы, наоборот, живёт и сегодня, причём в не менее отвратительной форме. Где? Скажем, на киевском Евромайдане.
Люди, уместившиеся на центральной площади Киева, крикливо диктуют свою (?) волю стране. Но любая кричалка имеет своего автора. Какие у него имя-фамилия? Пока мы не знаем, кому принадлежит фабрика по производству «коктейля Молотова», бесперебойно снабжавшая своей продукцией Евромайдан. Не знаем, кто кормил-поил бросивших свои дома и рабочие места, чтобы с ноября толкаться в «сотнях самообороны». А ведь всё это требовало немалых средств. Мы знаем о спонсорах одно: это наверняка были бизнес-дельцы. Майдан навязывает Украине открытую диктатуру капитала.
Классовая диктатура здесь в чистом, отфильтрованном виде, так как диктует даже не государство, сформированное буржуазией, а непосредственно, обнажённо, без фиговых листков и посредников сам его величество капитал. Буржуазное украинское государство по инерции тоже попыталось показать свои зубы, однако, оставшись без подпорки олигархов, быстро сдулось.
Но крупный капитал постоянно нуждается в институтах насилия, без которого невозможна его диктатура. Поэтому в те дни, когда украинский олигархат временно отслоился от служившего ему государства, он тут же использовал свою резервную армию — фашистов из «Правого сектора». Как тут не вспомнить глубокую характеристику фашизма, данную Сталиным: «Фашизм стал теперь наиболее модным товаром среди воинствующих буржуазных политиков… Победу фашизма в Германии нужно рассматривать не только как признак слабости рабочего класса и результат измен социал-демократии рабочему классу, расчистившей дорогу фашизму. Её надо рассматривать так же, как признак слабости буржуазии, как признак того, что буржуазия уже не в силах властвовать старыми методами парламентаризма и буржуазной демократии, ввиду чего она вынуждена прибегнуть во внутренней политике к террористическим методам управления…»
В общем, диктатура капитала продемонстрировала на Украине свой звериный оскал. А чтобы ни у кого не оставалось сомнений в её идеологической направленности, она сначала принялась крушить памятники Ленину по всей стране, а затем развернула кампанию по запрету КПУ.
Однако признаем: нынешняя украинская ситуация экстремальная. А в гужевое, обыденное время диктатура капитала прикрыта многослойной вуалью — всеобщим голосованием, парламентом, местным самоуправлением, свободной жёлтой печатью и т.п. и т.д.
Симметричный ответ
Что такое диктатура буржуазии, граждане России, Украины, Литвы, Латвии, Эстонии, Молдавии, Казахстана (перечень не закрыт) познали «своим горбом и всей спиною». От этого нам стали ближе Ленский расстрел рабочих в 1912 году, расстрел манифестантов Нью-Йорка 1 мая 1889 года, подавление Парижской коммуны, восстаний лионских и силезских ткачей в 1831-м, 1834-м, 1844 году… До чего же этот кровавый список длинен! А ведь капитал проявлял и проявляет своё всевластие не только потоками пролетарской крови. Он каждодневно выжимает тысячи баррелей рабочего пота, обращая их в баснословные прибыли. История диктатуры буржуазии — это длинная цепь преступлений.
«Имея всегда перед глазами покрытого рубцами, непримиримого, непобедимого врага, — указывал К. Маркс в работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», — непобедимого потому, что его существование является жизненной потребностью самой буржуазии, — господство буржуазии, освобождённое от всех оков, должно было немедленно превратиться в терроризм буржуазии». Потому ещё в «Манифесте Коммунистической партии», первом произведении научного коммунизма, его родоначальники писали: «Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, низвержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти».
Этот ключевой тезис был сделан на основе осмысления К. Марксом классовой борьбы во Франции 1848—1850 годов, когда он писал: «Пролетариат всё более объединяется вокруг революционного социализма, вокруг коммунизма… Этот социализм есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата, как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще, к уничтожению всех производственных отношений, на которых покоятся эти различия, к уничтожению всех общественных отношений, соответствующих этим производственным отношениям, к перевороту во всех идеях, вытекающих из этих общественных отношений».
Идея диктатуры пролетариата получила мощнейшее развитие после того, как Парижская коммуна воплотила её (пусть даже на очень короткое время) в повседневную практику. В работе «Гражданская война во Франции» Маркс отмечал: «Политическое господство производителей не может существовать одновременно с увековечением их социального рабства. Коммуна должна была поэтому служить орудием ниспровержения тех экономических устоев, на которых зиждется само существование классов, а следовательно, и классовое господство… Коммуна хотела уничтожить эту классовую собственность, которая превращает труд многих в богатство немногих. Она хотела экспроприировать экспроприаторов».
Через четыре года после этого эксперимента пролетариата Маркс, опираясь на этот опыт, сформулировал в «Критике Готской программы» важнейший закон социалистической революции: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата».
Под знаком диктатуры пролетариата
Пролетарская диктатура — система не окаменевшая, а развивающаяся. И даже классические её определения порой оказываются неприменимы к её изменившемуся реальному бытию. В 1906 году, изучив опыт Парижской коммуны, В.И. Ленин писал: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стеснённую, непосредственно на насилие опирающуюся власть. Не что иное, как это, означает понятие «диктатура». Это определение безупречно для начального этапа революции, когда пролетарское государство находится в стадии становления, когда буржуазия оказывает ожесточённое экономическое, политическое, идеологическое сопротивление отстранившему её от власти рабочему классу. И Ленин в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» (1918 г.) повторяет это определение в слегка изменённом виде: «Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами.
Революционная диктатура пролетариата есть власть, завоёванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами».
Отсюда не следует, что Владимир Ильич в принципе отвергает существование права при социализме. Просто на той стадии лобового столкновения с капиталом, когда трудящиеся свергли его власть, диктатура пролетариата не может быть связана с какими-либо законами: старые, буржуазные, она отменила, а новые ещё не создала.
Но это — формальная сторона диктатуры. А теперь — о её сущности. Откроем статью «Великий почин», которая написана «О героизме рабочих в тылу. По поводу «коммунистических субботников» (июнь 1919 года). В ней читаем: «Естественно и неизбежно, что первое время после пролетарской революции нас занимает более всего главная и основная задача, преодоление сопротивления буржуазии, победа над эксплуататорами, подавление их заговора (вроде «заговора рабовладельцев» о сдаче Питера, в каковом заговоре участвовали все от чёрной сотни и кадетов до меньшевиков и эсеров включительно). Но рядом с этой задачей столь же неизбежно выдвигается — и чем дальше, тем больше — более существенная задача положительного коммунистического строительства, творчества новых экономических отношений, нового общества».
Через два года после победы Великого Октября Ленин указывает на стратегическую задачу диктатуры пролетариата: «Социализм есть уничтожение классов… И классы остались и останутся в течение эпохи диктатуры пролетариата. Диктатура будет не нужна, когда исчезнут классы. Они не исчезнут без диктатуры пролетариата.
Классы остались, но каждый видоизменился в эпоху диктатуры пролетариата; изменилось и их взаимоотношение. Классовая борьба не исчезает при диктатуре пролетариата, а лишь принимает другие формы».
В связи с этим ст`оит заметить, что есть смысл говорить о периодизации диктатуры пролетариата в зависимости от того, на какую социальную базу она опирается.
На основе анализа Первой русской революции В.И. Ленин в статье «Обывательщина в революционной среде» (1906 г.) приходит к выводу: «Если революция может победить, то исключительно благодаря союзу пролетариата с действительно революционным, а не оппортунистическим крестьянством».
Это методологическое положение было конкретизировано при определении социальной базы диктатуры пролетариата в условиях свержения эксплуататорских классов и гражданской войны. Так, в докладе на VIII съезде РКП(б) Ленин указывал: «Беспощадная война с деревенской буржуазией и кулаками на первое место выдвинула задачи организации пролетариата и полупролетариата деревни». На этом этапе диктатура пролетариата опиралась на союз городского рабочего класса и деревенской бедноты. Одновременно ставилась задача нейтрализации середняка.
Но как только наметился поворот в гражданской войне в сторону победы Советской власти, Ленин поставил вопрос о расширении социальной базы диктатуры пролетариата: «Дальнейшим шагом для партии, которая хочет создать прочные основы коммунистического общества, выдвигается задача — правильно решить вопрос об отношении к среднему крестьянству. Эта задача более высокого порядка. Мы не могли поставить её во всей широте, пока не были обеспечены основы существования Советской республики».
В том же 1919 году, обращаясь к широким массам крестьянства в речи, записанной на грампластинку, Ленин фактически говорит о вступлении диктатуры пролетариата во второй этап: «Мы должны знать и помнить и проводить в жизнь, что рабочие-коммунисты, появляющиеся в деревне, обязаны искать товарищеских отношений со средним крестьянином, что трудящийся, который не эксплуатирует чужого труда, есть товарищ рабочего и с ним можно и должно достигнуть добровольного, полного искренности, полного доверия союза». Практический переход к этому второму этапу диктатуры пролетариата произошёл с введением нэпа, составной частью которого стал переход от прод-развёрстки к продналогу. Экономической основой союза рабочего класса со всем трудящимся крестьянством стал товарообмен производимой им продукцией.
Расширившаяся социальная база диктатуры пролетариата помогла усилить борьбу с оставшимися эксплуататорскими классами. В речи на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 года И.В. Сталин отмечал: «Характерная черта работы нашей партии за последний год состоит в том, что мы, как партия, как Советская власть:
а) развернули наступление по всему фронту против капиталистических элементов деревни… Это значит, что от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества мы перешли к политике ликвидации кулачества, как класса». Без этого шага невозможно было осуществить важнейшую составную часть социалистической революции — коллективизацию крестьянства.
Жизнь подтвердила правильность курса большевистской партии на расширение социальной базы диктатуры пролетариата. Более того, этот процесс можно считать одной из закономерностей социалистического строительства. Тем не менее Сталин указывал: «Конечно, рабочий класс и колхозное крестьянство составляют всё же два класса, отличающиеся друг от друга по своему положению». Их экономические различия он видел прежде всего в товарном характере отношений между ними и важной роли личного подсобного хозяйства в жизни крестьян.
Уроки контрреволюции
Почему нельзя было отказываться от диктатуры рабочего класса на завершающей стадии социалистического строительства? Теоретически на этот вопрос многократно отвечали К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин. Так, Ленин повторял вслед за Марксом: «Диктатура пролетариата является безусловной необходимостью при переходе от капитализма к социализму». В речи на III конгрессе Коммунистического Интернационала он снова возвращался к этой мысли: «Пока остаются классы, пока свергнутая в одной стране буржуазия удесятеряет свои атаки на социализм в международном масштабе, до тех пор эта диктатура необходима».
Надо также иметь в виду, что законодательное оформление ликвидации частной собственности совсем не означает, что диктатура пролетариата изжила себя. И это слишком убедительно подтвердила августовская трагедия 1991 года.
Но успехи социалистического строительства порождали настроение шапкозакидательства как в КПСС, так и в обществе. Принимая часто желаемое за действительность, мы закрывали глаза на «левых» строителей, «левых» водителей и других частных (нелегальных) исполнителей индивидуальных заказов, которые корыстно использовали средства производства, находившиеся в общественной (общенародной или кооперативной) собственности. Так в СССР воспроизводился деформированный мелкотоварный уклад. Мы прятали голову под крыло, слыша про «теневую» экономику, включавшую даже «подпольные» промышленные предприятия с серийным производством продукции. Так в СССР возрождался крупнотоварный частный уклад.
Отказ XXII съезда КПСС от диктатуры пролетариата был шагом (неважно, сознательным или неосознанным) к созданию классовых и экономических предпосылок для реставрации капитализма в стране. При Горбачёве этот курс превратился в целенаправленную политику, ведущую к буржуазной контрреволюции.
Показательно, что абсолютное большинство рабочих, избранных делегатами XXVIII съезда КПСС, выступили решительно против этого курса. Классовое чутьё подсказывало им ленинскую правоту: «Диктатура пролетариата не есть окончание классовой борьбы, а есть продолжение её в новых формах. Диктатура пролетариата есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата против побеждённой, но не уничтоженной, не исчезнувшей, не переставшей оказывать сопротивление, против усилившей своё сопротивление буржуазии». Более того, делегаты-рабочие требовали признать неудовлетворительной работу ЦК, возглавляемого Горбачёвым, — за оппортунизм, за невыполнение решений XXVII съезда КПСС.
В то же время надо признать, что этот протест не был подкреплён конкретными практическими действиями. Так во второй раз (первый — в пору Парижской коммуны) из-за непоследовательности и отступничества вождей и пассивности и нерешительности рабочего класса победила буржуазная контрреволюция. Перспектива выйти человечеству на магистральный путь социалистического развития оказалась отложенной. Но именно отложенной, а вовсе не отменённой. И когда нынешние коммунисты, отступившие, но не сдавшиеся, глубоко усвоят уроки отечественной и мировой революционной борьбы, то вновь победно взметнётся над нашей страной Красное знамя Коммуны и Великого Октября.
