Шукшин... За долгие годы его небытия он стал мне еще ближе, понятнее и роднее. Перебираю фотографии, снятые мною в 1974 году, и вспоминаю счастливые дни общения с Василием Макаровичем.
Известность у него в то время была на всю страну. И мне он представлялся старым знакомым, свойским парнем. Воочию же я увидел совсем не экранного, закрытого человека. Василий Макарович, выслушав, какие сюжеты я хотел бы снять, резко ответил, что ни в какой специально организованной съемке он участвовать не будет ? ?снимайте, как хотите...? Он показался мне грубоватым, но позже я понял, что это его защитная броня от пустых разговоров, ненужных встреч с праздными людьми. Сам Шукшин однажды пытался объяснить: ?Некоторые читатели обижаются на меня, что мои герои грубые, а не нежные?. Потом добавил: ?Я воинственно берегу свою нежность!?
Василий Макарович трепетно относился к людям. Вся жизнь, всё творчество Шукшина проникнуты любовью к землякам, к своей малой родине ? Алтаю. Об этом он говорил не раз: ?Редко кому завидую, а вот завидую моим далеким предкам ? их упорству, силе огромной... Я позволил бы себе сказать, что склоняюсь перед их памятью, благодарю самым дорогим словом, которое только удалось сберечь у сердца: они обрели себе, и нам, и после нас ? прекрасную Родину?.
Не привелось мне побывать с Василием Макаровичем на Алтае. Но зато посчастливилось быть рядом на съемках фильма ?Они сражались за Родину?. Находясь в киногруппе, я часами наблюдал за героем своего фотоочерка и снимал, снимал...
Видел, как рождался образ Лопахина, как много Сергей Бондарчук перед началом съемок общался с Шукшиным. Со стороны даже трудно было определить, кто из них режиссер, а кто актер. Еще относительно молодым актером Василий Макарович снимался у Сергея Герасимова, который отозвался о нем так: ?Это была не эксплуатация актера режиссером, а совместное творчество в полном смысле слова?. На съемочной площадке Василий Макарович был в центре внимания. Между съемками людей, как магнитом, притягивало к нему. Тем не менее в киногруппе он был одинок, чаще уходил в укромное место, сидел, думал о чем-то своем. Может, в несуетном уединении и рождался искромётный, жизнерадостный, готовый на подвиг Пётр Лопахин? Потом, наблюдая за Василием Макаровичем на съемках, я забывал, что передо мной Шукшин, ? видел несгибаемого русского солдата.
Трудно судить мне, непрофессионалу в этой области, как актер добивается убедительности характера своего героя. Шукшин на этот счет говорил так: ?Мне очень нравится русская актерская школа. Думаю, что и до Станиславского существовало понимание: на сцене надо быть правдивым. Это в натуре русского художника. Стыдно, например, выделывать кренделя, когда народу плохо...?
Когда я наблюдал за Василием Макаровичем на съемках, то старался снимать не рабочие моменты, а его самого ? вне роли. Мне всё время хотелось найти такую жизненную ситуацию, в которой Шукшин был бы близок к своему характеру, каким я себе его представлял, каким чувствовал. Из шестисот снятых фотокадров можно выбрать от силы пять ? шесть, где присутствует тот жёсткий и мягкий, добрый и злой Василий Макарович.
Однажды вся киногруппа выехала в посёлок Клетский. Здесь, в областном центре,? телефонная связь с Москвой, магазины, рынок, баня. Кругом кипела жизнь. Шукшина я упустил, где искать, не знал. И вспомнил о любимом занятии Василия Макаровича, о котором говорили мне еще в Москве, ? рыться в книгах. Особенно любил он заходить в провинциальные книжные магазины ? в те времена там можно было найти замечательные книги, за которыми охотились в Москве. Вот в таком магазине я и нашел Василия Макаровича ? он стоял спиной ко мне, рассматривал книгу. Я быстро сделал несколько снимков ? он меня даже не заметил.
Однажды Шукшин подошел ко мне и заговорщицки сказал: ?Завтра пригласили на рыбалку, так что приходи, может, что интересное для себя найдешь?. ?Во сколько? ? загорелся я. ?В четыре утра. Не опоздаешь??
На причал я бежал во всю прыть ? всё-таки слегка опаздывал. И когда увидел на берегу знакомую фигуру в кожаном пиджаке ? отлегло. Подойдя ближе, увидел такую картину: двое, присев на корточки, ковырялись прутиками в сырой земле. Вторым был артист Алексей Ванин. Они с Василием Макаровичем запасались наживкой для предстоящей рыбалки. И хотя было еще темновато, удалось запечатлеть их и за этим делом.
Когда катер прошел вверх по течению несколько километров, решили сделать короткую остановку. Место было живописное. Вдруг я увидел на высоком берегу Дона стоящего Степана Разина. Да, да, Разина! Это был Шукшин, он стоял на косогоре и смотрел куда-то вдаль, возможно, с думой о нем, о Степане, о предстоящих съемках. К сожалению, я успел только два раза нажать на затвор. Подумалось вдруг, что душа Разина воплотилась для великих дел в этом земном человеке.
На рыбалке Шукшину не ловилось. Он ходил вдоль берега и вдруг подозвал меня: ?Смотри...? Срезанные чьей-то безжалостной рукой на высоте человеческого роста обрубки деревьев стояли, как солдаты, стойкостью и неколебимостью своей напоминая самого Шукшина. Мне осталось только нажать на спуск фотоаппарата.
Не думал я, что мои фотографии останутся последним свидетельством его земной жизни.
Шукшин с его нравственной правдой и жаждой справедливости ? явление настолько национальное, что образ его никогда не померкнет в благодарной народной памяти и всегда будет высоким примером служения Отечеству.
